Первая мировая война стала самым ярким примером того, как Россию использовали в своих интересах хозяева Запада. Романовская Россия позволила использовать русских солдат в качестве «пушечного мяса», будоража общественность «ура-патриотическими» лозунгами похода на Берлин и Вену. Хотя такие походы русскому народу не давали никакой пользы, только вред и колоссальные убытки.

Патриотический ажиотаж 1914 года быстро схлынул, когда русские войска умылись кровью в Восточной Пруссии. Русские войска раз за разом бросались на австро-германские позиции, спасая Францию от решительного поражения, давая возможность Франции и Англии перевести экономику, население и тыл на «военные рельсы», провести тотальную мобилизацию. Именно благодаря нам германские корпуса не взяли Париж в 1914 году, не искромсали англо-французские войска в 1915-1916 гг. Мы разгромили османскую армию в Закавказье, когда союзники потерпели поражение на Дарданеллах и в Ираке, что в итоге позволило нашим «союзникам» разделить Турцию, но уже без нас. Одновременно империя Романовых стала «дойной коровой» наших «партнеров» по Антанте, отправляя им сотни тонн золота для закупки орудий, винтовок, пулеметов, снарядов, патронов, различного снаряжения и материалов. При этом Петербург залез в огромные долги, чтобы поддержать финансовую систему.

Российская империя, имея отсталую промышленность и периферийную сырьевую экономику, не могла обеспечить армию всем необходимым. Это вылилось в «снарядный, патронный и ружейный голод» 1914-1915 гг. А «союзники» нас банально «кинули», деньги взяли, а поставки тормозили (при этом строили планы по уничтожению самодержавия и расчленению России). В армии не хватало тяжелых орудий, мы быстро стали уступать в числе аэропланов (перед войной были в числе лидеров, но промышленных мощностей для масштабного производства не было), не смогли создать первые бронетанковые соединения, в отличие от союзников по Антанте. Воюющей стране не хватало железных дорог, шоссе, чтобы снабжать армию и города.

Армия в 1914-1916 гг. умылась кровью, спасая союзников, и неся потери из-за ошибок командования, и слабости промышленности. Ежедневные потери русской армии во время отдельных атак достигали тысяч погибших. Кадровый состав имперской русской армии, бывший опорой самодержавия, практически полностью полёг на полях сражений. Как верно писал ещё до начала войны бывший министр внутренних дел России Пётр Дурново: «…армия, лишившаяся, к тому же, за время войны наиболее надежного кадрового своего состава, охваченная в большей части стихийно общим крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованною, чтобы послужить оплотом законности и порядка».

Под ружье поставят миллионы крестьян. Они будут оторваны от земли, от мирных забот, но будут помнить о великой несправедливости и желать передела земли. Огромная масса людей будет приучена к , убийствам и насилию. При этом русский мужик будет воевать за непонятные ему цели. Одновременно выбывших кадровых офицеров будут заменять в основном бывшие интеллигенты в массе либерально настроенные, студенты, учителя, врачи, юристы, представители творческих профессий и т. д. Армия сама станет источником хаоса, готовым взорваться, когда настанет время.

Крестьянский мир, лишённый миллионов рабочих рук, и из-за нарастания проблем в экономике, стал жить ещё хуже. В схожем положении оказались и рабочие, о некоторых улучшения предвоенных лет пришлось забыть. Россия, вслед за большинством других воюющих стран, начинает все больше ощущать дефицит продовольствия и товаров первой необходимости. В русских губерниях в середине июля 1916 года вводятся первые продовольственные карточки - по ним решено распределять сахар. В связи с сокращением производства, трудности появились и со снабжением населения в губерниях и городах. Уже к осени 1915 три четверти городов испытали нужду в тех или иных продовольственных продуктах.

Если с 1915 года вмешательство государства в дело продовольственного снабжения было эпизодическим, то уже с 1916 г. заготовки хлеба для населения включаются в государственное задание. Если в начале войны нужно было кормить всё увеличивающуюся в размерах армию (6,5 млн. человек - конец 1914 г., 11,7 млн. человек - 1915 г., 14,4 млн. - 1916 г. и 15,1 млн. - 1917 г.), то с 1915 года государству пришлось взять на себя обеспечение и гражданского населения ряда городов и, частично, губерний.

29 ноября (12 декабря) 1916 года управляющий министерства земледелия Александр Риттих подписал постановление «О развёрстке зерновых хлебов и фуража, приобретаемых для потребностей, связанных с обороной». Сущность развёрстки была в том, что председатель Особого совещания распределял между губерниями (в соответствии с размерами урожая, запасов и нормами потребления) подлежащее заготовке количество хлебов. Не удивительно, что осенью 1916 года в империи усиливаются стихийные движения рабочих, которых стали поддерживать и солдаты. Что в итоге и привело к Февральской революции.

Также следует учесть фактор миллионов беженцев. В России в 1914-1915 гг. бросить свои дома и хозяйство, родные места, были вынуждены по разным данным от 3,7 до 7,4 миллионов человек (в среднем - более 20% населения губерний, оккупированных Германией и Австро-Венгрией). Летом 1915 года отступающая русская армия часто применяла тактику «выжженной земли» - сжигая деревни, посевы и запасы, разрушая то, что не успевали вывезти. Местному населению Ставка Верховного главнокомандующего предписывала не оставаться на пепелище, а тоже уходить. При этом четкого плана эвакуации вне крупных городов не было. Огромные толпы голодных, оборванных людей двигались на восток - собственным ходом, на подводах, часто смешиваясь с войсками.

Волна беженцев усилила дестабилизацию империи. Писатель Константин Паустовский в августе 1915 года, находясь в деревне в Минской губернии, так описывал происходящее вокруг: «Волнуют беженцы, в большинстве озлобленная, косная, небывало дикая масса. Из-за хлеба дерутся до крови друг с другом. Если не хватит пищи или возникнет какое-либо недоразумение, могут убить. Всюду грабежи, поджоги. Каждое утро мы находим около своей избы брошенные трупы холерных - нет ни одной беженской фурманки не зараженной. Трупы слегка лишь присыпают песком. Вонь нестерпимая».

Летом 1915 года решили потоки переселенцев направлять не только в ближайшие тыловые губернии - Лифляндскую, Витебскую, Минскую, Киевскую, Екатеринославскую (как это было ранее), а и во «внутренние губернии» империи, чтобы разгрузить прифронтовую местность от «избыточного населения». Так проблемы беженцев свалились как снег на голову губернаторам и земствам Центральной России, Европейского Севера, Поволжья, Урала. Беженцы появились даже в Сибири и Туркестане. Отношения простых жителей большинства «внутренних» городов с беженцами были тоже непростыми. Вначале многие действительно старались помочь бескорыстно - предоставляли бесплатно комнаты в своих домах, кормили, делились вещами. Но затем в беженцах стали все чаще видеть либо «конкурентов», готовых работать за меньшие деньги и сбивавших зарплаты, либо «тунеядцев» (большую часть переселенцев составляли старики, дети и больные), а то и «жуликов». Беженцы часто голодали, воровали, самовольно рубили лес на дрова и т. д.

Кроме того, некоторые не знали даже русского языка и традиций, что мешало наладить контакты с местными жителями. Большой поток беженцев пришёл с Кавказа, где армяне и ассирийцы спасались от турецкого геноцида. Армяне составляли более 10% всех беженцев, в отдельных губерниях - до 13%, всего около полумиллиона человек. Первая мировая война привела к фактической отмене черты оседлости. В виду чрезвычайных обстоятельств войны и оккупации районов, из которых более 120 лет евреям не разрешалось переселяться вглубь России, ограничения (кроме Москвы и Петербурга с окрестностями) были сняты. Евреи составляли 10-15% всех беженцев. Таким образом, волна беженцев внесла свою лепту в создание революционной ситуации в стране.

Ухудшилась ситуация в национальных окраинах. Так, в июле 1916 года в Туркестанском округе Российской империи было введено военное положение для борьбы с начавшимся восстанием, вызванным решением властей о призыве на трудовые тыловые работы местных жителей, изначально не подлежавших воинской обязанности.

25 июня 1916 года царь Николай II подписал указ о мобилизации мужского «инородческого» населения Туркестана и Степного края в возрасте от 19 до 43 лет на прифронтовые работы. Мобилизованных крестьян из центральных губерний для рытья окопов уже не хватало. Казахи, киргизы, узбеки, таджики и туркмены ответили общим восстанием: указ как нарочно пришелся на разгар сельскохозяйственных работ и накануне священного для мусульман месяца рамадан, что, разумеется, было воспринято особенно оскорбительно. Кроме того, почва для восстания была уже подготовлена бременем войны. Коренному населению пришлось нести новые повинности: для казахов и киргизов были введены обязательные поставки мяса, массовая реквизиция скота, фуража. Был введен новый военный налог с кибиток, а также дорожные и другие сборы. Узбеков и таджиков заставляли выращивать «стратегический» и очень трудоемкий хлопок, налоги на них тоже возросли в несколько раз. Это вело в некоторых районах к падению урожаев и уменьшению поголовья скота. При этом пожар восстания как могли раздували российские революционеры, турецкие и германские агенты. Они распространяли слухи об объявленном султаном «газавате» против неверных, о якобы успехах османской армии на фронте и скором появлении турецких войск в Туркестане, о мнимом выступлении Китая против России. Базой вражеской агентуры был Китай. Из Синьцзяна в Среднюю Азию даже доставлялось оружие.

В ходе восстания и при его подавлении погибли десятки тысяч людей - как местных жителей, так и русских переселенцев. Десятки тысяч кочевников бежали в соседний Китай. Туркестан не могли полностью успокоить (он снова взорвался после революции 1917 года) ещё более четверти века. Последних «басмачей» Красная Армия ликвидировала уже в годы следующей мировой войны. В результате восстание 1916 года стало одним из предвестников грядущего развала империи, и национальный вопрос станет одним из могильщиков империи Романовых.

Общественное мнение было уже готово к революции. В России обычным делом становятся разговоры о скорой революции, возможности которой начинают обсуждать уже иностранные дипломаты. 8 октября французский посол в России Морис Палеолог, ссылаясь на свой источник в охранном отделении Департамента полиции, записал в дневнике: «Вождями [революционного] движения являются три депутата-трудовика Государственной думы: Чхеидзе, Скобелев и Керенский. Очень сильное влияние действует также из-за границы, и влияние Ленина, нашедшего убежище в Швейцарии». Таким образом, информация о лидерах будущей революции не была тайной. Однако органы безопасности были парализованы, бездействовали, пока февралисты (либерально-буржуазные деятели) вовсю готовились свергнуть самодержавие.

Активизировалось общественно-политическое и рабочее движение. Так, 16 октября в Ростове-на-Дону началась общегородская политическая стачка. В течение почти десяти дней одновременно бастовали почти все предприятия и учащиеся вузов, привычная жизнь города остановилась. Бастующие выступили с лозунгами: «Долой войну!», «Долой правительство!», «Да здравствует революция!» Осенью 1916 года периодически бастовали рабочие почти всех основных донских шахт, работавших на нужды фронта - всего было около 70 забастовок.

Почти одновременно произошло две крупнейшие катастрофы своего времени, которые стали «знаками» будущей катастрофы. 20 октября 1916 г. в Севастополе на одном из самых современных кораблей русского флота (введен в строй только в 1915 году), флагмане Черноморского флота линкоре «Императрица Мария» произошёл взрыв порохового погреба. После серии новых взрывов, корабль погиб. До сих пор неизвестно, что произошло: была ли это диверсия или просто трагическая случайность ().

26 октября в порту Архангельска при разгрузке взорвался пароход «Барон Дризен», прибывший из Великобритании с грузом металлов, машин и боеприпасов, включая, удушливые газы и взрывчатку. На момент катастрофы в его трюмах оставалось 1600 тонн груза. Это был один из крупнейших в неядерных взрывов и одна из самых страшных катастроф Первой мировой войны (). В результате трагедии погибли сотни людей. При изучении причин трагедии следователи пришли к выводу, что это была диверсия, но концов так и не нашли.

Россия вступает в смуту. 29 октября 1916 г. началась забастовка большинства заводов Петрограда. Особый характер стачке придала синхронность, с которой рабочие покинули предприятия, и отсутствие каких-либо четких требований. Считается, что в большинстве случаев это были стихийные выступления на волне недовольства от дефицита продуктов и роста цен, переходившие иногда в погромы лавок и магазинов. Забастовки продолжались до 2 ноября и вошли в историю как «Октябрьские стачки», ставшие предвестников Февральской революции. В них участвовали десятки тысяч человек.

31 октября в районе автомобильной фабрики «Луи Рено», произошло невиданное до тех пор событие - солдаты перешли на сторону митингующих, открыв огонь по полиции. Сначала к заводу подошла толпа стачечников и начала требовать от рабочих «Луи Рено» присоединиться к забастовке (рабочие завода, принадлежавшего французам, в забастовке участвовать отказались). Когда к толпе вышли инженеры и директора фабрики, в них полетели камни, раздались револьверные выстрелы. Один инженер и три директора-француза были тяжело ранены. На место прибыла полиция, но малочисленные стражи порядка оказались бессильны перед многотысячной толпой. Тогда на помощь стражам правопорядка был отправлен 181-й пехотный запасной полк, чьи казармы находились неподалеку. Однако, вместо того, чтобы «успокоить толпу», солдаты присоединились к ней и открыли огонь по полицейским и жандармам. Лишь прибытие четырех казачьих полков «восстановило порядок» на улице: частью рабочие и солдаты были рассеяны, частью перебиты и задержаны. Однако последовавшие затем аресты бунтовщиков спровоцировали новую волну забастовок.

Французский посол в России Морис Палеолог в эти дни записал в дневнике: «Народ страдает и озлобляется. Открыто обвиняют министров в том, что они поддерживают голод, чтоб вызвать волнение и иметь предлог к расправе против социалистических организаций, … везде повторяют, что «так продолжаться не может». Большевики или «экстремисты» волнуются, организуют совещания в казармах, заявляют, что «близится великий день пролетариата»».

Стоит отметить, что сами британские и французские дипломаты не стояли в стороне от революции. Они активно подогревали февралистов, проводили с ними совещания, настраивали аристократию соответствующим образом. В результате верхушка империи сама уничтожит самодержавие, подогревая гражданские волнения, саботируя снабжение столицы, и ухудшая возможности военных по ликвидации беспорядков. При этом органы безопасности, полиция в целом были парализованы и не смогли в превентивном порядке ликвидировать антимонархический заговор.

9 ноября в Петрограде были расстреляны 150 солдат 181-го пехотного запасного полка, которые 31 октября поддержали рабочих и стреляли в полицию во время подавления забастовки у завода «Луи Рено». В ответ рабочие Петрограда объявили новую стачку, которая продолжалась до 13 ноября (по старому стилю - до 31 октября). Для подавления выступления рабочих командующий Петроградским военным округом Сергей Хабалов 9 и 10 ноября приказал закрыть на «неопределенное время» 15 крупных предприятий Петрограда. Кроме того, с заводов были уволены около 40 тыс. рабочих, принимавших наиболее активное участие в демонстрациях. Однако это только усугубило ситуацию, и стачка расширилась уже под сугубо политическими лозунгами. Демонстранты требовали освободить задержанных рабочих и солдат, а также матросов Балтийского флота, арестованных за участие в подпольной революционной организации. Стачка достигла своего пика (в ней участвовало до 90 тыс. человек). Напуганные размахом забастовочного движения, власти были вынуждены сохранить жизнь арестованным матросам и 13 ноября разрешили возобновить работу ранее закрытых предприятий.

Волнения происходили и в других городах. 18 ноября в Самаре произошли волнения на городском рынке, переросшие в погром торговых лавок и магазинов. Волнения были спровоцированы резким ростом цен на продукты питания, керосин и другие товары первой необходимости, причем, основное участие в них принимали женщины. При подавлении волнений полиция применила оружие, несколько женщин были убиты и ранены. Самарские рабочие вскоре направили в Государственную Думу ноту протеста: «Мы, организованные рабочие в Самаре, самым решительным образом протестуем против подобного рода расправ с доведенными до крайности продовольственным кризисом. Мы протестуем против политики расстрела наших жен».

Либеральные круги начали своё наступление на власть. 14 ноября в Петрограде на заседании Государственной Думы лидер партии кадетов Павел Милюков произнес знаменитую речь («Глупость или измена?»), в которой прямо обвинил премьер-министра Б. В. Штюрмера и императрицу в подготовке сепаратного мира с Германией. Она сразу была запрещена цензурой к печати и оглашению, но на следующий же день разошлась по Петрограду.

Из речи Милюкова: «…Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе, ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными. … Когда со всё большей настойчивостью Дума напоминает, что надо организовать тыл для успешной борьбы, а власть продолжает твердить, что организовать - значит организовать революцию, и сознательно предпочитает хаос и дезорганизацию - что это, глупость или измена? … Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными правительством. … И все частные причины сводятся к одной этой: неспособность и злонамеренность данного состава правительства. Это наше главное зло, победа над которым будет равносильна выигрышу всей кампании…».

Совет министров обсуждал возможность роспуска Государственной Думы и ареста Милюкова. Однако, никто из министров, за исключением министра внутренних дел А. Д. Протопопова, браться за это не захотел. В итоге предложение реализовано не было. Таким образом, царское правительство в самый решительный момент, когда решалась судьба империи и решительные действия могли привести к разгрому февралистов, заняло «страусиную позицию». Правительству была доподлинно известна работа многих общественных деятелей и членов Думы по подготовке переворота. В итоге бездействие царского правительства (видимо, и предательство части министров) в самый ответственный момент станет одной из главных причин победы Февральской революции.

Более того, верховная власть также в очередной раз проявила слабость. 23 ноября в Российской империи был отправлен в отставку председатель Совета министров Борис Штюрмер. На этот шаг царь Николай II был вынужден пойти после скандального выступления в Думе лидера партии кадетов Павла Милюкова, прямо обвинившего Штюрмера и императрицу в пособничестве Германии. Работа Штюрмера в правительстве вызывала раздражение практически всего общества, включая и некоторых членов царской семьи, а также представителей союзников Антанты, так как он настойчиво отстаивал интересы России. В результате Николай де-факто подтвердил слова Милюкова о «измене». Новым председателем Совета Министров был назначен Александр Трепов, до этого занимавший должность министра путей и сообщения.

Слабость верховной власти, правительства, которые в самое опасное время пошли на уступки либерально-буржуазной части общества, устроив т. н. министерскую чехарду, внесут свою лепту в падение империи Романовых.

Кто виноват в русской революции 1917 года? Кто и когда ее начал? Вопрос этот, на первый взгляд, кажущийся абсурдным, имеет много вариантов ответа. Большевики, присвоившие себе и Ленину все плоды этой революции, ныне неизбежно пожинают и запоздалые проклятия потомков. Но как бы ни была велика вина коммунистов, у истоков разрушения Великой России стоят совсем другие люди. Либеральные, благонамеренные, в меру оппозиционные, и в меру лояльные власти, они, в общем, «хотели, как лучше». Но в итоге у них получилось гораздо хуже, чем «как всегда».

1 (14) ноября 1916 года депутат Павел Николаевич Милюков произнес в Государственной Думе свою знаменитую антиправительственную речь: «Глупость или измена?». К тому времени Россия уже более двух лет вела тяжелейшую в своей истории мировую войну. Скандальное выступление в Думе до предела подогрело и без того взвинченное тяжелым положением на фронте общественное мнение и, по существу, стало сигналом для начала активной подготовки революции, разразившейся уже через три месяца. Поначалу ставший в новом «Временном правительстве» министром иностранных дел, Милюков уже через два месяца потерял и свой пост, и всякое влияние на политическую ситуацию в России. До самого недавнего времени историки полагали, что Милюков пал жертвой собственной недальновидности и наивности. Однако архивные документы говорят о другом.

Автор обоих нижеприведенных документов - один и тот же человек. Лидер российских демократов начала ХХ века, создатель и вождь кадетской партии, депутат III и IV Государственных Дум, ведущий публицист и редактор кадетской газеты «Речь», Милюков сам не считал себя бунтовщиком и революционером. Между прочим, никто так никогда и не представил доказательств к тем обвинениям, которые он так «смело» кинул в лицо последнему российскому императору, его семье и его правительству. Второй документ, частное письмо Милюкова, полностью подтверждает - таких доказательств и не могло быть. Публичная клевета была сознательно использована им и его сообщниками с единственной целью «свалить» православного царя, пока он не выиграл войну.

Николай II заплатил за милюковскую клевету жизнью своей семьи, Россия несколько десятилетий подряд расплачивалась за его карьерные амбиции миллионами жертв. Однако Милюков, умерший в Париже в 1943 году, до самой смерти так и не признал ни своего предательства, ни своей вины перед Родиной.

Как же сейчас можно охарактеризовать итоги подобной «общественной работы»? Пожалуй, к ним применимо лишь название его знаменитой речи - «Глупость или измена?». Сутью деятельности Павла Милюкова, вероятно, было и то, и другое. Изменив России, Милюков даже не сумел толком воспользоваться плодами своего предательства. Его и его умеренно-либеральных друзей-заговорщиков в мае 1917-го оттеснили в тень более хитрые и ловкие конкуренты из фракции «трудовиков» и партии «эсеров», а потом…

Редакция надеется, что приведенные документы помогут читателям-педагогам не только лишний раз рассказать школьникам о малоизвестных перипетиях политической борьбы в России начала прошлого века, но наглядно доказать им: публично проклинать и тайно предавать свою страну, рассчитывая при этом на успех, не только подло, но и глупо.

Р ечь П. Н. Милюкова на заседании Государственной Думы

…Господа члены Государственной Думы. С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту трибуну. Вы помните те обстоятельства, при которых Дума собралась больше года тому назад, 10 июля 1915 года Дума была под впечатлением наших военных неудач. Она нашла причину этих неудач в недостатках военных припасов и указала причину недостатка в поведении военного министра Сухомлинова.

Вы помните, что страна в тот момент под впечатлением грозной опасности, ставшей для всех очевидной, требовала объединения народных сил и создания министерства из лиц, к которым страна могла бы относиться с доверием. И вы помните, что тогда с этой кафедры даже министр Горемыкин признал «что ход войны требует огромного, чрезвычайного подъема духа и сил». Вы помните, что власть пошла тогда на уступки. Ненавистные обществу министры были тогда удалены до созыва Думы. Был удален Сухомлинов, которого страна считала изменником. (Голос слева: «Он и есть!» ) И в ответ на требования народных представителей в заседании 28 июля Поливанов объявил нам, при общих рукоплесканиях, как вы помните, что создана следственная комиссия и положено начало отдаче под суд бывшего военного министра.

И, господа, общественный подъем тогда не прошел даром: наша армия получила то, что ей было нужно, и во второй год войны страна перешла с тем же подъемом, как и в первый. Какая, господа, разница, теперь, на 27-м месяце войны, разница, которую особенно замечаю я, проведший несколько месяцев этого времени за границей. Мы теперь перед новыми трудностями, и трудности эти не менее сложны и серьезны, не менее глубоки, чем те, перед которыми мы стояли весной прошлого года. Правительству понадобились героические средства для того, чтобы бороться с общим расстройством народного хозяйства. Мы сами те же, что прежде. Мы те же на 27-м месяце войны, какими были на 10-м и какими были на первом. Мы по-прежнему стремимся к полной победе, по-прежнему готовы нести необходимые жертвы и по-прежнему хотим поддерживать национальное единение. Но я скажу открыто: есть разница в положении.

Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе (голоса: «Верно!» )… ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными. Все союзные государства призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий. Они собрали кругом глав своих правительств все то доверие, все те элементы организации, которые были налицо в их странах, более организованных, чем наша. Что сделало наше правительство? Наша декларация это сказала. С тех пор, как выявилось в Четвертой Государственной Думе то большинство, которого ей раньше не доставало, большинство, готовое дать доверие кабинету, достойному этого доверия, с этих самых пор все почти члены кабинета, которые сколько-нибудь могли рассчитывать на доверие, все они один за другим систематически должны были покинуть кабинет. И если мы говорили, что у нашей власти нет ни знаний, ни талантов, необходимых для настоящей минуты, то, господа, теперь эта власть опустилась ниже того уровня, на каком она стояла в нормальное время нашей русской жизни (голоса слева: «Верно! Правильно!» ), и пропасть между нами и ею расширилась и стала непроходимою. Господа, тогда, год тому назад, был отдан под следствие Сухомлинов, теперь он освобожден (голоса слева: «Позор!» ). Тогда ненавистные министры были удалены до открытия сессии, теперь число их увеличилось новым членом (голоса слева: «Верно!», голоса справа: «Протопопов» ). Не обращаясь к уму и знаниям власти, мы обращались тогда к ее патриотизму и к ее добросовестности. Можем ли мы это сделать теперь? (голоса слева: «Конечно нет» ).

Во французской желтой книге был опубликован германский документ, в котором преподавались правила, как дезорганизовать неприятельскую страну, как создать в ней брожение и беспорядки. Господа, если бы наше правительство хотело намеренно поставить перед собой эту задачу, или если бы германцы захотели употребить на это свои средства, средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство (Родичев с места: «К сожалению, это так» ). И вы, господа, имеете теперь последствия. Еще 13 июня 1916 года с этой кафедры я предупреждал, что «ядовитое семя подозрения уже дает обильные плоды», что «из края в край земли Русской расползаются темные слухи о предательстве и измене». Я цитирую свои тогдашние слова. Я указывал тогда, - привожу опять мои слова, - что «слухи эти забираются высоко и никого не щадят». Увы, господа, это предупреждение, как все другие, не было принято во внимание. В результате, в заявлении 28-ми председателей губернских управ, собравшихся в Москве 29 октября этого года, вы имеете следующие указания: мучительное, страшное подозрение, зловещие слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем разрушения народного единства и сеяния розни подготовить почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел.

Естественно, что на этой почве возникают слухи о признании в правительственных кругах бесцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира. Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами? (Аплодисменты слева, голоса: «Верно!» ). У меня в руках номер «Берлинер Тагеблатт» от 16 октября 1916 года и в нем статья под заглавием: «Мануйлов, Распутин. Штюрмер». Сведения этой статьи отчасти запоздали, отчасти эти сведения неверны. Так немецкий автор имеет наивность думать, что Штюрмер арестовал Манасевича-Мануйлова, своего личного секретаря. Господа, вы все знаете, что это не так и что люди, арестовавшие Манасевича-Мануйлова и не спросившие Штюрмера, были за это удалены из кабинета.

Нет, господа, Манасевич-Мануйлов слишком много знает, чтобы его можно было арестовать. Штюрмер не арестовал Манасевича-Мануйлова (аплодисменты слева, голоса «Верно!». Родичев с места: «К несчастью, это правда» ). Вы можете спросить: кто такой Манасевич-Мануйлов? Почему он нам интересен? Я вам скажу, господа. Манасевич-Мануйлов - это бывший чиновник тайной полиции в Париже, известная «Маска» «Нового времени», сообщавшая этой газете пикантные вещи из жизни революционного подполья. Но он, что для нас интереснее, есть также исполнитель особых секретных поручений. Одно из этих поручений вас может заинтересовать сейчас. Несколько лет тому назад Манасевич-Мануйлов попробовал было исполнить поручение германского посла Пурталеса, назначившего крупную сумму, говорят около 800 000 рублей, на подкуп «Нового времени». Я очень рад сказать, что сотрудник «Нового Времени» вышвырнул Манасевича-Мануйлова из своей квартиры и Пурталесу стоило немало труда затушевать эту неприятную историю. Вот, личного секретаря министра иностранных дел Штюрмера, господа, на какого рода поручения употребляли не так давно (голоса слева: «Верно», продолжительный шум ).

Председательствующий: Покорнейше прошу прекратить шум.

П. Н. Милюков: Почему этот господин был арестован? Это давно известно и я не скажу ничего нового, если вам повторю, то, что вы знаете. Он был арестован за то, что взял взятку. А почему он был отпущен? Это, господа, также не секрет. Он заявил следователю, что поделился взяткою с председателем совета министров. (Шум. Родичев с места: «Это все знают». Голоса: «Дайте слушать, тише!» )

Председательствующий: Прошу господ членов Думы соблюдать спокойствие.

П. Н. Милюков: Манасевич, Распутин, Штюрмер. В статье называются еще два имени - князя Андронникова и митрополита Питирима, как участников назначения Штюрмера вместе с Распутиным (шум ). Позвольте мне остановиться на этом назначении подробнее. Я разумею Штюрмера министром иностранных дел. Я пережил это назначение за границей. Оно у меня сплетается с впечатлением моей заграничной поездки. Я просто буду рассказывать вам по порядку то, что я узнал по дороге туда и обратно, а выводы вы уже сделаете сами. Итак, едва я переехал границу, несколько дней после отставки Сазонова, как сперва шведские, а затем германские и австрийские газеты принесли ряд известий о том, как встретила Германия назначение Штюрмера. Вот что говорили газеты. Я прочту выдержки без комментариев.

Особенно интересна была передовая статья в «Нейе Фрейе Пресс» от 25 июня. Вот что говорится в этой статье: «Как бы не обрусел старик Штюрмер (смех ), все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех ). Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, - господа, заметьте, - что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы, Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску».

Откуда же берут германские и австрийские газеты эту уверенность, что Штюрмер, исполняя желание правых, будет действовать против Англии и против продолжения войны? Из сведений русской печати. В московских газетах была напечатана заметка по поводу записки крайне правых (Замысловский с места: «И всякий раз это оказывается ложью!» ), доставленная в Ставку в июле перед второй поездкой Штюрмера. В этой записке заявляется, что, хотя и нужно бороться до окончательной победы, но нужно кончить войну своевременно, а иначе плоды победы будут потеряны вследствие революции (Замысловский с места: «Подписи, подписи!» ). Это - старая для наших германофилов тема, но она развивается в ряде новых нападок.

Замысловский (с места): Подписи! Пускай скажет подписи!

Председательствующий: Член Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

П. Н. Милюков: Я цитирую московские газеты.

Замысловский (с места): Клеветник! Скажите подписи. Не клевещите!

Председательствующий: Член Государственной Думы Замысловский, прошу вас не говорить с места.

Замысловский: Подписи, клеветник!

Председательствующий : Член Государственной Думы Замысловский. призываю вас к порядку.

Вишневский (с места): Мы требуем подписи. Пусть не клевещет.

Председательствующий: Член Государственной Думы Вишневский, призываю вас к порядку.

П. Н. Милюков : Я сказал свой источник - это московские газеты, из которых есть перепечатка в иностранных газетах. Я передаю те впечатления, которые за границею определили мнение печати о назначении Штюрмера.

Замысловский (с места) : Клеветник, вот ты кто!

Марков 2-й (с места): Он только сообщил заведомую неправду. (Голоса слева: «Допустимы ли эти выражения с места, господин председательствующий?» )

Председательствующий: Я повторяю, что призываю вас к порядку.

П. Н. Милюков : Я не чувствителен к выражениям господина Замысловского. (Голоса слева: «Браво, браво!» ) Повторяю, что старая тема развивается на этот раз с новыми подробностями. Кто делает революцию? Вот кто: оказывается, ее делают городской и земский союзы, военно-промышленные комитеты, съезды либеральных организаций. Это самое несомненное проявление грядущей революции. «Левые партии», утверждает записка, «хотят продолжать войну, чтобы в промежуток организоваться и подготовить революцию».

Господа, вы знаете, что, кроме подобной записки, существует целый ряд отдельных записок, которые развивают ту же мысль. Есть обвинительный акт против городской и земской организации, есть и другие обвинительные акты, которые вам известны. Так вот господа, та идефикс революции, грядущей со стороны левых, та идефикс, помешательство на которой обязательно для каждого вступившего члена кабинета (голоса: «Правильно!» ), и этой идефикс приносится в жертву все: и высокий национальный порыв на помощь войне, и зачатки русской свободы, и даже прочность отношений к союзникам. Я спрашивал тогда себя, по какому рецепту это делается? Я поехал дальше в Швейцарию отдохнуть, а не заниматься политикой, и тут за мной тянулись те же темные тени. На берегах Женевского озера, в Берне я не мог уйти от прежнего ведомства Штюрмера - от министерства внутренних дел и департамента полиции.

Конечно, Швейцария есть место, где скрещиваются всевозможные пропаганды, где особенно удобно можно следить за махинациями наших врагов. И понятно, что здесь особенно должна быть развита система «особых поручений», но среди них развита система особого рода, которая привлекает к себе наше особое внимание. Ко мне приходили и говорили: «Скажите пожалуйста, там, в Петрограде, чем занимается известный Ратаев?» Спрашивали, зачем сюда приехал какой-то неизвестный мне чиновник Лебедев. Спросили, зачем эти чиновники департамента полиции оказываются постоянными посетителями салонов русских дам, известных своим германофильством. Оказывается, что Васильчикова имеет преемниц и продолжательниц. Чтобы открыть пути и способы той пропаганды, о которой недавно еще откровенно говорил нам сэр Джордж Бьюкэнэн. Нам нужно судебное следствие, вроде того, какое было произведено над Сухомлиновым, Когда мы обвиняли Сухомлинова, мы ведь тоже не имели тех данных, которые следствие открыло. Мы имели то, что имеем теперь: инстинктивный голос всей страны и ее субъективную уверенность (аплодисменты ).

Господа, я может быть не решился бы говорить о каждом из моих отдельных впечатлений, если бы не было совокупных, и в особенности, если бы не было того подтверждения, которое я получил, переехав из Парижа в Лондон. В Лондоне я наткнулся на прямое заявление, мне сделанное, что с некоторых пор наши враги узнают наши сокровеннейшие секреты и что этого не было во время Сазонова (возгласы слева: «Ага!» ). Если в Швейцарии и в Париже я задавал себе вопрос, нет ли за спиной нашей официальной дипломатии какой-нибудь другой, то здесь уже приходилось спрашивать об иного рода вещах. Прошу извинения, что, сообщая о столь важном факте, я не могу назвать его источника, но если это мое сообщение верно, то Штюрмер быть может найдет следы его в своих архивах. (Родичев с места: «Он уничтожит их!» ).

Я миную Стокгольмскую историю, как известно, предшествовавшую назначению теперешнего министра и произведшую тяжелое впечатление на наших союзников. Я могу говорить об этом впечатлении, как свидетель; я хотел бы думать, что тут было проявление того качества, которое хорошо известно старым знакомым А. Д. Протопопова - его неумение считаться с последствиями своих собственных поступков (смех, голоса слева: «Хорош ценз для министра» ). По счастью, в Стокгольме он был уже не представителем депутации, так как депутации в то время уже не существовало, она частями возвращалась в Россию. То, что Протопопов сделал в Стокгольме, он сделал в наше отсутствие (Марков 2-й с места: «Вы делали то же самое в Италии» ). Но все же, господа, я не могу сказать, какую именно роль эта история сыграла в той уже известной нам прихожей, через которую, вслед за другими, прошел А. Д. Протопопов на пути к министерскому креслу (голоса справа: «Какая прихожая?» ). Я вам называл этих людей - Манасевич-Мануйлов, Распутин, Питирим, Штюрмер. Это та придворная партия, победою которой, по словам «Нейе Фрейе Прессе», было назначение Штюрмера: «Победа придворной партии, которая группируется вокруг молодой Царицы».

Во всяком случае, я имею некоторое основание думать, что предложения, сделанные германским советником Варбургом Протопопову, были повторены более прямым путем и из более высокого источника. Я нисколько не был удивлен, когда из уст британского посла выслушал тяжеловесное обвинение против того же круга лиц в желании подготовить путь сепаратному миру. Может быть, слишком долго остановился на Штюрмере? (Возгласы: «Нет, нет!» )

Но, господа, ведь на нем преимущественно сосредоточились все чувства и настроения, о которых я говорил раньше. Я думаю, что эти чувства и настроения не позволили ему занимать это кресло. Он слышал те возгласы, которыми вы встретили его выход. Будем надеяться вместе с вами, что он сюда больше не вернется. (Аплодисменты слева. Шум. Возгласы слева: «Браво!» ) Мы говорим правительству, как сказала декларация блока: мы будем бороться с вами, будем бороться всеми законными средствами до тех пор, пока вы не уйдете. Говорят, что один член совета министров, услышав, что на этот раз Государственная Дума собирается говорить об измене, взволнованно вскрикнул: «Я, быть может, дурак, но я не изменник». (Смех. ) Господа, предшественник этого министра был несомненно умным министром, так же как предшественник министра иностранных дел был честным человеком. Но их теперь ведь нет в составе кабинета. Так разве же не все равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменою?

Когда вы целый год ждете выступления Румынии, настаиваете на этом выступлении, а в решительную минуту у вас не оказывается ни войск, ни возможности быстро подвозить их по единственной узкоколейной дороге, и, таким образом, вы еще раз упускаете благоприятный момент нанести решительный удар на Балканах, - как вы назовете это: глупостью или изменой? (голоса слева: «Одно и то же!» ) Когда, вопреки нашим неоднократным настаиваниям, начиная с февраля 1916 года и кончая июлем 1916 года, причем уже в феврале я говорил о попытках Германии соблазнить поляков и о надежде Вильгельма получить полумиллионную армию, когда, вопреки этому, намеренно тормозится дело, и попытка умного и честного министра решить, хотя бы в последнюю минуту, вопрос в благоприятном смысле кончается уходом этого министра и новой отсрочкой, а враг наш, наконец, пользуется нашим промедлением, - то это: глупость или измена? (Голоса слева: «Измена!» ) Выбирайте любое. Последствия те же.

Когда со все большею настойчивостью Дума напоминает, что, надо организовать тыл для успешной борьбы, а власть продолжает твердить, что организовать, - значит организовать революцию, и сознательно предпочитает хаос и дезорганизацию - что это, глупость или измена? (Голос слева: «Измена!» Аджемов: «Это глупость!» Смех. ) Мало того. Когда на почве общего недовольства и раздражения власть намеренно занимается вызыванием народных вспышек - потому что участие департамента полиции в последних волнениях на заводах доказано, - так вот, когда намеренно вызываются волнения и беспорядки путем провокации и при том знают, что это может служить мотивом для прекращения войны, - что это делается, сознательно или бессознательно?

Когда в разгар войны «придворная партия» подкапывается под единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников (шум ) и когда он заменяется лицом, о котором можно сказать все, что я сказал раньше, то это… (Марков 2-й: «А ваша речь - глупость или измена?» ) Моя речь - есть заслуга перед родиной, которой вы не сделаете. Нет господа, воля ваша, уж слишком много глупости. (Замысловский: «Вот это верно!» ) Как будто трудно объяснить все это только одною глупостью.

Нельзя поэтому и население обвинять, если оно приходит к такому выводу, который я прочитал в заявлении председателей губернских управ. Вы должны понимать и то, почему у нас сегодня не раздается никакой другой речи, кроме той, которую я уже сказал: добивайтесь ухода этого правительства. Вы спрашиваете, как же мы начнем бороться во время войны? Да ведь, господа, только во время войны они и опасны. Они для войны опасны: именно потому-то во время войны и во имя войны, во имя того самого, что нас заставило объединиться, мы с ними теперь боремся. (Голоса слева: «Браво!» Аплодисменты. )

Мы имеем много, очень много отдельных причин быть недовольными правительством. Если у нас будет время, мы их скажем. И все частные причины сводятся к одной этой: неспособность и злонамеренность данного состава правительства. (Голоса слева: «Правильно!» )

Это наше главное зло, победа над которым будет равносильна выигрышу всей кампании. (Голоса слева: «Верно!» ) Поэтому, господа, во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал, мы будем бороться, пока не добьемся той настоящей ответственности правительства, которая определяется тремя признаками нашей общей декларации: одинаковое понимание членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной Думы.

Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти. (Шумные аплодисменты. )

Печатается по книге: Резанов А. С. Штурмовой сигнал П. Н. Милюкова. Париж, 1924.

Из письма лидера кадетской партии,
бывшего министра первого Временного правительства П. Н. Милюкова
бывшему члену Совета монархических съездов И. В. Ревенко

Конец декабря 1917 - начало января 1918 года

Вответ на поставленный Вами вопрос, как я смотрю теперь на совершенный нами переворот, чего я жду от будущего и как оцениваю роль и влияние существующих партий и организаций, пишу Вам это письмо, признаюсь, с тяжелым сердцем. Того, что случилось, мы не хотели. Вы знаете, что цель наша ограничивалась достижением республики или же монархии с императором, имеющим лишь номинальную власть; преобладающего в стране влияния интеллигенции и равные права евреев.

Полной разрухи мы не хотели, хотя и знали, что на войне переворот во всяком случае отразится неблагоприятно. Мы полагали, что власть сосредоточится и останется в руках первого кабинета министров, что временную разруху в армии и стране мы остановим быстро и если не своими руками, то руками союзников добьемся победы над Германией, заплатив за свержение царя некоторой отсрочкой этой победы.

Надо признаться, что некоторые даже из нашей партии указывали нам на возможность того, что и произошло потом. Да мы и сами не без некоторой тревоги следили за ходом организации рабочих масс и пропаганды в армии.

Что же делать: ошиблись в 1905 году в одну сторону – теперь ошиблись опять, но в другую. Тогда недооценили сил крайне правых, теперь не предусмотрели ловкости и бессовестности социалистов.

Результаты Вы видите сами.

Само собою разумеется, что вожаки Совета рабочих депутатов ведут нас к поражению и финансовому экономическому краху вполне сознательно. Возмутительная постановка вопроса о мире без аннексий и контрибуций помимо полной своей бессмысленности уже теперь в корне испортила отношения наши с союзниками и подорвала наш кредит. Конечно, это не было сюрпризом для изобретателей.

Не буду излагать Вам, зачем все это было им нужно, кратко скажу, что здесь играла роль частью сознательная измена, частью желание половить рыбу в мутной воде, частью страсть к популярности. Но, конечно, мы должны признать, что нравственная ответственность за совершившееся лежит на нас, то есть на блоке партий Государственной Думы.

Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войною для производства переворота было принято нами вскоре после начала этой войны. Заметьте также, что ждать больше мы не могли, ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна была перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования.

Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть в настоящее время мое внутреннее состояние. История проклянет вождей наших, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю.

Что же делать теперь, спрашиваете Вы…

Не знаю. То есть внутри мы оба знаем, что спасение России в возвращении к монархии, знаем что все события последних двух месяцев ясно доказали, что народ не способен был воспринять свободу, что масса населения, не участвующая в митингах и съездах, настроена монархически, что многие и многие агитирующие за республику делают это из страха.

Все это ясно, но признать этого мы просто не можем.

Признание есть крах всего дела нашей жизни, крах всего мировоззрения, которого мы являемся представителями. Признать не можем, противодействовать не можем, не можем и соединиться с теми правыми, подчиниться тем правым, с которыми так долго и с таким успехом боролись.

Вот все, что могу сейчас казать.

Конечно, письмо это строго конфиденциально. Можете показать его лишь членам известного Вам кружка.

Архив ФСК. Санкт-Петербург

Печатается по книге: Коняев Н. М. Гибель красных моисеев.
М.: Вече, 2004.

Материалы подготовил

Милюков Павел Николаевич

Речь П Н Милюкова на заседании Государственной Думы

РЕЧЬ П. Н. МИЛЮКОВА НА ЗАСЕДАНИИ ГОСУДАРСТВЕННОЙ ДУМЫ

После значительного перерыва в работе Дума все же собралась 1 ноября 1916 г. К этому времени в стране сложился такой политический климат, что даже правые депутаты начали критиковать "бездарных министров", в своей нашумевшей речи на осенней сессии 1916 г. в Думе, текст которой распространялся по стране в списках, П.Н. Милюков показал очевидность того, что политика правительства была продиктована "либо глупостью, либо изменою".

"Господа члены Государственной Думы. С тяжелым чувством я вхожу сегодня на эту трибуну. Вы помните те обстоятельства, при которых Дума собралась больше года тому назад, 10 июля 1915 г. Дума была под впечатлением наших военных неудач. Она нашла причину этих неудач в недостатках военных припасов и указала причину недостатка в поведении военного министра Сухомлинова.

Вы помните, что страна в тот момент под впечатлением грозной опасности, ставшей для всех очевидной, требовала объединения народных сил и создания министерства из лиц, к которым страна могла бы относиться с доверием. И вы помните, что тогда с этой кафедры даже министр Горемыкин признал "что ход войны требует огромного, чрезвычайного подъема духа и сил". Вы помните, что власть пошла тогда на уступки. Ненавистные обществу министры были тогда удалены до созыва Думы. Был удален Сухомлинов, которого страна считала изменником (голос слева: "Он и есть"). И в ответ на требования народных представителей в заседании 28 июля Поливанов объявил нам, при общих рукоплесканиях, как вы помните, что создана следственная комиссия и положено начало отдаче под суд бывшего военного министра.

И, господа, общественный подъем тогда не прошел даром: наша армия получила то, что ей было |нужно, и во второй год войны страна перешла с тем же подъемом, как и в первый. Какая, господа, разница, теперь, на 27-м месяце войны, разница, которую особенно замечаю я, проведший несколько месяцев этого времени за границей. Мы теперь перед новыми трудностями, и трудности эти не менее сложны и серьезны, не менее глубоки, чем те, перед которыми мы стояли весной прошлого года. Правительству понадобились героические средства для того, чтобы бороться с общим расстройством народного хозяйства. Мы сами те же, что прежде. Мы те же на 27-м месяце войны, какими были на 10-м и какими были на первом. Мы по-прежнему стремимся к полной победе, по-прежнему готовы нести необходимые жертвы и по-прежнему хотим поддерживать национальное единение. Но я скажу открыто: есть разница в положении.

Мы потеряли веру в то, что эта власть может нас привести к победе... (голоса: "Верно"), ибо по отношению к этой власти и попытки исправления, и попытки улучшения, которые мы тут предпринимали, не оказались удачными. Все союзные государства призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий. Они собрали кругом глав своих правительств все то доверие, все те элементы организации, которые были налицо в их странах, более организованных, чем наша. Что сделало наше правительство? Наша декларация это сказала. С тех пор, как выявилось в Четвертой Государственной Думе то большинство, которого ей раньше не доставало, большинство, готовое дать доверие кабинету, достойному этого доверия, с этих самых пор все почти члены кабинета, которые сколько-нибудь могли рассчитывать на доверие, все они один за другим систематически должны были покинуть кабинет. И если мы говорили, что у нашей власти нет ни знаний, ни талантов, необходимых для настоящей минуты, то, господа, теперь эта власть опустилась ниже того уровня, на каком она стояла в нормальное время нашей русской жизни (голоса слева: "Верно, правильно"), и пропасть между нами и ею расширилась и стала непроходимою. Господа, тогда, год тому назад, был отдан под следствие Сухомлинов, теперь он освобожден (голоса слева: "Позор"). Тогда ненавистные министры были удалены до открытия сессии, теперь число их увеличилось новым членом (голоса слева: "Верно", голоса справа: "Протопопов"). Не обращаясь к уму и знаниям власти, мы обращались тогда к ее патриотизму и к ее добросовестности. Можем ли мы это сделать теперь.? (голоса слева: "Конечно нет").

Во французской желтой книге был опубликован германский документ, в котором преподавались правила, как дезорганизовать неприятельскую страну, как создать в ней брожение и беспорядки. Господа, если бы наше правительство хотело намеренно поставить перед собой эту задачу, или если бы германцы захотели употребить на это свои средства, средства влияния или средства подкупа, то ничего лучшего они не могли сделать, как поступать так, как поступало русское правительство (Родичев с места: "К сожалению, это так"). И вы, господа, имеете теперь последствия, Еще 13 июня 1916 г. с этой кафедры я предупреждал, что "ядовитое семя подозрения уже дает обильные плоды", что "из края в край земли русской расползаются темные слухи о предательстве и измене". Я цитирую свои тогдашние слова. Я указывал тогда, - привожу опять мои слова, - что "слухи эти забираются высоко и никого не щадят". Увы, господа, это предупреждение, как все другие, не было принято во внимание. В результате, в заявлении 28-ми председателей губернских управ, собравшихся в Москве 29 октября этого года, вы имеете сле- 18 дующие указания: "мучительное, страшное подозрение, зловещие слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем разрушения народного единства и сеяния розни подготовить почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел.

Естественно, что на этой почве возникают слухи о признании в правительственных кругах безцельности дальнейшей борьбы, своевременности окончания войны и необходимости заключения сепаратного мира. Господа, я не хотел бы идти навстречу излишней, быть может, болезненной подозрительности, с которой реагирует на все происходящее взволнованное чувство русского патриота. Но как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами? (аплодисменты слева, голоса: "Верно"). У меня в руках номер "Берлинер Тагеблатт" от 16 октября 1916 г. и в нем статья под заглавием: "Мануйлов, Распутин. Штюрмер": Сведения этой статьи отчасти запоздали, отчасти эти сведения неверны. Так немецкий автор имеет наивность думать, что Штюрмер арестовал Манасевича-Мануйлова, своего личного секретаря. Господа, вы все знаете, что это не так и что люди, арестовавшие Манасевича-Мануйлова и не спросившие Штюрмера, были за это удалены из кабинета.

«Глупость или измена?»

1 ноября 1916 года лидер кадетской партии Павел Милюков произнес в Государственной Думе ставшую знаменитой речь, которая, по мнению многих историков, и запустила драматический процесс революционного слома действовавшей в то время власти.

П.Н. Милюков выступает в Четвертой Государственной Думе. Петроград, 1916 год

Как случилось, что носившая вполне ситуативный характер и тактически приуроченная к остроте текущего момента речь лидера легальной думской оппозиции оказалась своеобразной прелюдией событий февраля 1917 года?

Милюков писал речь специально «к открытию Думы». Ее главный удар был направлен на премьера Бориса Штюрмера , однако лидер кадетов, по его собственному признанию, рискнул «идти дальше и выше фигурантов «министерской чехарды», вскрыть публично «темные силы», коснуться «зловещих слухов», не щадя и того источника, к которому они восходят», то есть императрицу Александру Федоровну и царскую чету как таковую. Он понимал, что его речь могла вызвать резкую реакцию верховной власти, повлечь за собой роспуск Думы и т. п., но был твердо намерен не отступать от своих замыслов, приурочивая их исполнение к наступавшему «решительному часу».

Сессия Думы открылась 1 ноября 1916 года (здесь и далее даты приводятся по старому стилю) речью председателя Михаила Родзянко, говорившего об армии, союзниках и войне до победного конца. Штюрмер и члены его правительства заранее знали о предстоящей обструкции и, не дожидаясь ее, покинули зал сразу после речи Родзянко.

Последующие прения поначалу носили рутинный характер. С критикой либералов выступали социал-демократы (меньшевики), свою неутомимую борьбу «с немецким засильем» продолжали правые, витийствовал Александр Керенский . Даже очередная декларация Прогрессивного блока, озвученная октябристом Сергеем Шидловским , оказалась скучной и невыразительной, в ней были опущены все «острые места». Декларация обвиняла министров в «неосведомленности», «некомпетентности» и враждебном отношении «к общественности», требовала скорейшего суда над бывшим военным министром Владимиром Сухомлиновым , которому вменялось в вину плохое снабжение армии, жаловалась на притеснение печати.

Милюкову пришлось в буквальном смысле спасать положение: сознавая, что беззубые и невнятные выступления ведут к утрате общественных симпатий, и не желая уступать голоса своих избирателей крайним левым, о чем он откровенно говорил за два дня до начала сессии французскому послу Морису Палеологу , лидер кадетов ринулся в бой.

«Это будет отвратительная Дума»

За день до открытия осенней сессии Думы, 30 октября 1916 года, императрица Александра Федоровна простодушно заметила в письме к мужу: «Это будет отвратительная Дума, но не надо ее бояться: если она окажется слишком уж плохой, ее можно будет закрыть». Отношения между правительством и Думой она прямо называла «войной»: «Это – война с ними, и мы должны быть тверды».

«Слухи о темных силах»

Милюков начал речь, сообщив депутатам о своем «тяжелом чувстве», и посетовал на потерю «веры» в способность власти «нас привести к победе». Назидательно поставив России в пример державы Антанты, которые «призвали в ряды власти самых лучших людей из всех партий» и тем самым заручились всеобщим «доверием», лидер кадетов обрушился с уничтожающей критикой на русское правительство. Оно, по его словам, действовало с точностью до наоборот: не желало опираться на «доверие» думского большинства, лишилось почти всех «сколько-нибудь» заслуживающих этого «доверия» министров (здесь подразумевались прежде всего военный министр Алексей Поливанов и министр иностранных дел Сергей Сазонов ) и в результате не имело «ни знаний, ни талантов, необходимых для настоящей минуты». Милюков заявил, что «пропасть», разделяющая власть и общество, «расширилась и стала непроходимою».

Кроме того, он обвинил русское правительство в дезорганизации страны, в провоцировании «брожения и беспорядков». Свое утверждение Милюков подкреплял не чем иным, как ссылками на расползание по России «темных слухов о предательстве и измене», каковые «забираются все выше и никого не щадят». «Зловещие слухи о предательстве и измене, о темных силах, борющихся в пользу Германии и стремящихся путем разрушения народного единства и сеяния розни подготовить почву для позорного мира, перешли ныне в ясное сознание, что вражеская рука тайно влияет на направление хода наших государственных дел», – подчеркивал оратор.

«Как вы будете опровергать возможность подобных подозрений, когда кучка темных личностей руководит в личных и низменных интересах важнейшими государственными делами?» – восклицал он. Милюков не испытывал затруднений в поиске доказательств. Лидер кадетов вооружился недавней статьей под названием «Мануйлов, Распутин, Штюрмер» из германской газеты Berliner Tageblatt от 16 октября 1916 года, из которой следовало, что замена Сазонова на посту министра иностранных дел летом 1916 года произошла при участии Ивана Манасевича-Мануйлова , Григория Распутина и близких к нему лиц – митрополита Петроградского и Ладожского Питирима (Окнова) и князя Михаила Андронникова , то есть тех самых «темных сил».

Лидер кадетов цитировал не только германскую прессу. Обвинив Штюрмера в германофильстве, вождь главной либерально-оппозиционной партии, как заправский националист, припомнил немецкие корни премьера и зачитал выдержки из передовицы венской газеты Neue Freie Presse от 25 июня 1916 года: «Как бы ни обрусел старик Штюрмер (смех ), все же довольно странно, что иностранной политикой в войне, которая вышла из панславистских идей, будет руководить немец (смех )».

Страшным приговором русскому премьеру и одновременно, напомним, главе МИД стали следующие вольные рассуждения австрийского журналиста (разумеется, в интерпретации Милюкова): «Министр-президент Штюрмер свободен от заблуждений, приведших к войне. Он не обещал, – господа, заметьте, – что без Константинополя и проливов он никогда не заключит мир. В лице Штюрмера приобретено орудие, которое можно употреблять по желанию. Благодаря политике ослабления Думы Штюрмер стал человеком, который удовлетворяет тайные желания правых, вовсе не желающих союза с Англией. Он не будет утверждать, как Сазонов, что нужно обезвредить прусскую военную каску».

При этом Милюков отметил «помешательство» кабинета министров на «идефикс революции, грядущей со стороны левых», подчеркнув, что «этой идефикс приносится в жертву все: и высокий национальный порыв на помощь войне, и зачатки русской свободы, и даже прочность отношений к союзникам».

Досталось и правящей династии. Как потом признавался Милюков в мемуарах, он решился вслух назвать «имя императрицы в связи с именами окружавшей ее камарильи». Однако во избежание наказания за такую вольность он «замаскировал» дерзкое утверждение цитатой из все той же венской Neue Freie Presse, где назначение Штюрмера министром иностранных дел было преподнесено как успех «партии мира, группирующейся вокруг молодой царицы».

Подводя итог разговору о Штюрмере, Милюков выразил уверенность, что «сюда» (в Думу) этот премьер «больше не вернется». Этим он сорвал новые аплодисменты, а также крики «Браво!».

ФАКТЫ БИОГРАФИИ ПАВЛА МИЛЮКОВА

Черный шар от Ключевского
В 1892 году 33-летний Милюков защитил 700-страничную магистерскую диссертацию «Государственное хозяйство России первой четверти XVIII века и реформы Петра Великого». Многие члены ученого совета Московского университета были за то, чтобы ее зачесть сразу как докторскую. Но неожиданно резко против выступил любимый учитель Милюкова – Василий Ключевский. По распространенной версии, будущий лидер кадетской партии был оскорблен настолько, что решил не защищать докторской диссертации.

Надпись царя Самуила

В 1898 году во время поездки в Македонию историк Милюков сделал важное научное открытие. У входа в небольшую церковь на берегу Охридского озера лежала плита правильной формы без каких-либо надписей. Велев перевернуть ее, Милюков на обратной стороне обнаружил древний текст, относящийся к эпохе Первого Болгарского царства. Это была надпись, датированная 993 годом и сделанная по приказу болгарского царя Самуила (ум. 1014). Она была признана одним из древнейших дошедших до нас кириллических текстов. С тех пор надгробная плита хранится в Национальном историческом музее Болгарии в Софии.

Квартирный ценз
Будучи основателем и признанным лидером кадетской партии, Милюков не был допущен к выборам в Первую и Вторую Государственную Думу по формальному основанию – несоответствию требованиям квартирного ценза: больше года не проживал в квартире, принадлежавшей ему по контракту. Тем не менее Милюков ежедневно посещал Таврический дворец и, как говорили, «дирижировал Думой из буфета».

«Вашингтонский обком»

В рождественские каникулы 1908 года Милюков посетил США и выступил там с лекцией о политической ситуации в России. В его честь был организован пышный прием. Однако на родине этот его визит, а особенно те оценки, которые давал Милюков положению дел в стране, были встречены очень неодобрительно. В русской крайне правой прессе появились статьи типа «О чем докладывал г. Милюков вашингтонскому правительству». Правые думские фракции, считая его поведение за границей «изменой Родине», устроили Милюкову настоящий бойкот, трижды сорвав его выступление в Думе.

Стакан воды

Владимир Пуришкевич

На одном из заседаний Думы в 1908 году депутат от монархистского Союза русского народа Владимир Пуришкевич, во время своего выступления заметив на лице Милюкова ироничную улыбку, бросил в него с трибуны стакан с водой. Стакан разбился у ног лидера кадетов. В том же году председатель Думы октябрист Александр Гучков вызвал Милюкова на дуэль, посчитав, что тот обвинил его во лжи. Шансы Милюкова убить опытного дуэлянта Гучкова оценивались как минимальные. Впрочем, секундантам удалось уговорить их уладить дело миром. Конфликт широко обсуждался в прессе, и вечером следующего дня лидеру кадетской партии все-таки досталось: по дороге домой он был жестоко избит неизвестными. Интересно, что в марте 1917 года оба – Милюков и Гучков – оказались членами Временного правительства: первый стал министром иностранных дел, второй – военным министром.

Милюков-Дарданелльский

С самого начала Первой мировой войны Милюков выступал за ведение ее до победного конца – прежде всего для того, чтобы Россия получила контроль над проливами Босфор и Дарданеллы, соединяющими Черное и Средиземное моря. За это он получил ироничное прозвище Милюков-Дарданелльский, которым сам впоследствии очень гордился.

Министр-рекордсмен

Став министром иностранных дел Временного правительства, Милюков установил своеобразный рекорд: он пробыл на этом посту меньше остальных глав внешнеполитического ведомства за всю историю России – два месяца и один день, с 1 марта по 2 мая 1917 года. Его преемник во Временном правительстве Михаил Терещенко занимал эту должность почти полгода. Кстати, вторым с конца после Милюкова по длительности пребывания на своем посту оказался последний советский министр иностранных дел Борис Панкин (28 августа – 19 ноября 1991 года).

Гибель Набокова

28 марта 1922 года на Милюкова было совершено покушение. В полном зале Берлинской филармонии он прочел полуторачасовую лекцию «Америка и восстановление России», по окончании которой раздались выстрелы. Милюкова успели бросить на пол, но террорист с криком: «Я мщу за царскую семью!» – вскочил на сцену и продолжил стрельбу. Ему преградил путь однопартиец Милюкова Владимир Набоков (отец писателя), которого в следующее мгновение смертельно ранил второй преступник. Покушавшиеся были задержаны толпой: ими оказались офицеры белой армии, желавшие отомстить Милюкову за отказ от вооруженной борьбы с большевиками. Бывший лидер кадетов после этой трагедии долгие годы помогал семье Набокова, в том числе и его ставшему впоследствии знаменитым сыну.

«Правда о большевизме»
Навсегда покинув Россию в декабре 1918 года, Милюков поначалу оставался непримиримым противником большевиков. Однако впоследствии его позиция стала меняться. «Есть случаи, когда Советская власть действительно представляет Россию», – говорил он. Милюков отказался от идеи вооруженного свержения власти большевиков и настаивал на признании основных результатов Октябрьской революции: республиканского строя, федеративного устройства, решения земельного вопроса путем распределения земли между крестьянами. В 1943 году после победы над фашистами под Сталинградом историк написал последнюю в своей жизни статью «Правда о большевизме», в которой отмечал, что «народ не только принял советский режим как факт, он примирился с его недостатками и оценил его преимущества».

«Мне жаль финнов…»

До самой смерти Милюков выступал за восстановление России в ее исторических границах. Поэтому в 1939-м он поддержал подписание советско-германского пакта, а также вхождение в состав СССР Западной Украины, Западной Белоруссии и прибалтийских государств. Он сожалел лишь о том, что к Союзу не была присоединена Варшава с окрестностями, ранее тоже являвшаяся частью Российской империи. Поддержал Милюков и действия СССР во время Советско-финляндской войны. «Мне жаль финнов, но мне нужна Выборгская область», – писал он. В годы Великой Отечественной войны, живя в оккупированной немцами Франции, бывший лидер кадетов горячо приветствовал победы Красной армии.

Киса Милюков

Похожим на Милюкова сделали своего героя Ипполита Матвеевича (Кису) Воробьянинова советские писатели Илья Ильф и Евгений Петров. «Очков он не носил. Однажды, решив, что носить пенсне негигиенично, Ипполит Матвеевич направился к оптику и купил очки без оправы, с позолоченными оглоблями. Очки с первого раза ему понравились, но жена… нашла, что в очках он вылитый Милюков, и он отдал очки дворнику. Дворник, хотя и не был близорук, к очкам привык и носил их с удовольствием». Интересно, что Анатолий Папанов, сыгравший роль Кисы в экранизации романа «12 стульев» (режиссер Марк Захаров, 1976 год), также внешне очень напоминал Милюкова.

«Дурак, но не изменник»

Впрочем, вовсе не этими грозными заявлениями запомнилась публике речь Милюкова, а знаменитым рефреном про «глупость или измену». Накануне выступления лидера кадетской партии один из министров (по-видимому, военный министр Дмитрий Шуваев ), услышавший, что Дума «собирается говорить об измене», воскликнул: «Я, может быть, дурак, но я не изменник». Улучив момент, Милюков, которому передали эти слова, повторил их во всеуслышание и поднял министра на смех: «Разве же не все равно для практического результата, имеем ли мы в данном случае дело с глупостью или с изменою?»

Развивая свою мысль, Милюков сначала в качестве примера привел ситуацию неготовности России своевременно поддержать вступившую в войну Румынию, которая терпела поражение от австро-германских войск. «Как вы назовете это: глупостью или изменой?» – вопрошал он. «Одно и то же!» – вторили ему единомышленники из зала.

Затем лидер кадетов напомнил, что исполнение намерения «умного и честного министра» Сазонова обещать Польше автономные права было отсрочено правительством и это дало возможность кайзеру начать формировать из поляков «полумиллионную армию». «Глупость или измена?» – снова спросил Милюков думцев. «Измена!» – послышались голоса. «Выбирайте любое. Последствия те же», – отчеканил вождь либералов.

Сентенция о нежелании правительства, «сознательно» предпочитавшего «хаос и дезорганизацию», внять призыву Думы «организовать тыл для успешной борьбы» из опасения, что это «значит организовать революцию», дала оратору основания опять повторить вопрос: «Что это, глупость или измена?» В разразившейся шутливой дискуссии мнения оппозиционеров разделились. Одни кричали: «Измена!»; другие, смеясь: «Это глупость!»

После этого Милюков обвинил полицейских провокаторов в намеренном разжигании протестов рабочих на заводах, обратившись к думцам: «Что это делается, сознательно или бессознательно?»

Намекая на обстоятельства отставки Сазонова, оратор говорил про него как про «единственного человека, создавшего себе репутацию честного у союзников», а виновной в его увольнении объявил «придворную партию». Однако произнести свой сакраментальный вопрос: «Глупость или измена?» – не успел. Милюкова перебил один из лидеров правых Николай Марков (Марков Второй), выпаливший: «А ваша речь – глупость или измена?» В ответ вождь либералов без ложной скромности назвал ее «заслугой перед родиной».

Заканчивая речь, Милюков, по сути, поставил перед Думой не входивший в круг ее полномочий вопрос о вотуме недоверия правительству. «Добивайтесь ухода этого правительства», – призывал он депутатов. А чтобы у тех не возникло ни малейшего сомнения, уместна ли такая борьба с верховной властью в условиях тяжелой войны с грозным врагом, оратор подчеркнул: «Да ведь, господа, только во время войны они [действующий кабинет министров. – В. В. ] и опасны».

Обращаясь к правительству, он фактически сжигал мосты: «Мы будем бороться с вами, будем бороться всеми законными средствами до тех пор, пока вы не уйдете».

Главной причиной занятой им непримиримой позиции Милюков назвал «неспособность и злонамеренность данного состава правительства», пояснив: «Это наше главное зло, победа над которым будет равносильна выигрышу всей кампании».

Борьбу с правительством надлежало вести, по его словам, «во имя миллионов жертв и потоков пролитой крови, во имя достижения наших национальных интересов, во имя нашей ответственности перед всем народом, который нас сюда послал». Итогом же этой борьбы должно было стать формирование кабинета, ответственного перед депутатами, и торжество трех провозглашенных Прогрессивным блоком принципов, каковыми являлись «одинаковое понимание членами кабинета ближайших задач текущего момента, их сознательная готовность выполнить программу большинства Государственной Думы и их обязанность опираться не только при выполнении этой программы, но и во всей их деятельности на большинство Государственной Думы».

Приговор старой системе власти, противившейся парламентскому правлению, был четко и недвусмысленно сформулирован под «шумные аплодисменты» в самом конце речи: «Кабинет, не удовлетворяющий этим признакам, не заслуживает доверия Государственной Думы и должен уйти».

«Наполненный гноем пузырь»

Лидер парламентской оппозиции сходил с трибуны под овацию большинства. Он был доволен собой и даже годы спустя, находясь в эмиграции после своего полного политического краха, с удовлетворением вспоминал: «Впечатление получилось, как будто прорван был наполненный гноем пузырь и выставлено напоказ коренное зло, известное всем, но ожидавшее публичного обличения».

Заседание Государственной Думы четвертого созыва в Таврическом дворце

Успех речи превзошел все ожидания. Прогрессивный блок обеспечил себе абсолютное доминирование в Думе, а Милюков закрепил за собой непререкаемое политическое лидерство. В свою очередь, кабинет Штюрмера, ошельмованный в Таврическом дворце, был практически обречен. Премьер некоторое время помышлял об отпоре и поднял в Совете министров вопрос о наказании строптивого думца, однако не нашел поддержки. Министры предложили своему председателю просто-напросто судиться с Милюковым по поводу его «клеветы», но Штюрмер принял решение «благоразумно воздержаться». Он также добивался роспуска оппозиционной Думы на «каникулы», но и в этом не преуспел.

Цензура запретила публиковать «крамольную» думскую речь Милюкова, как и некоторых других депутатов, но тексты выступлений перепечатывались на пишущих машинках и ротаторах в различных министерствах, штабах, общественных учреждениях и частных домах и миллионными тиражами распространялись по стране. При этом прозвучавшие в Таврическом дворце слова нередко дополнялись и «усиливались» разными доброхотами. Народная «молва» передавала из уст в уста: «Член Думы Милюков доказал , что царица и Штюрмер предают Россию императору Вильгельму».

Впрочем, по иронии судьбы лидер кадетов вообще ничего не утверждал, за исключением правильности программы своего политического блока. Во всем, что касалось конкретных фактов, Милюков лишь предполагал, вопрошал, намекал и недоумевал. Поэтому его невозможно было судить за «клевету», которой он, опасаясь нежелательных для себя последствий, предпочел ряд таинственных и многозначительных «инсинуаций».

Знаменитый публицист Владимир Бурцев – Шерлок Холмс русской революции, многие годы занимавшийся разоблачением агентов охранки в рядах революционеров, назвал это выступление в Думе «исторической речью», которая «вся построена на лжи». Сам Милюков, который, стоя на трибуне, всем своим видом давал понять, что знает гораздо больше того, о чем может открыто заявлять, впоследствии признавался, что все было с точностью до наоборот: сказал он намного больше, чем «на самом деле» знал.

Неожиданные последствия

Между тем последствия произнесенной Милюковым речи, по справедливому замечанию историка Сергея Ольденбурга , сына одного из лидеров кадетов – Сергея Федоровича Ольденбурга , «далеко превзошли истинные намерения оратора».

Во-первых, сразу после скандальной речи русская дипломатия должна была срочно устранять результаты этого швыряния камнями в стеклянном доме. Чтобы восстановить поколебленный престиж России, Министерство иностранных дел разослало правительствам союзных держав циркулярную телеграмму с опровержением слухов о сепаратном мире. Однако семена раздора и взаимного недоверия уже были посеяны и могли в перспективе дать самые неожиданные и пагубные всходы.

Во-вторых, царские министры стали откровенно побаиваться Милюкова и думской оппозиции, что, несомненно, радовало последних, но побуждало верховную власть наказывать провинившихся за отсутствие «надлежащего тона». Так, 4 ноября 1916 года военный и морской министры Дмитрий Шуваев и Иван Григорович в благожелательном и отчасти заискивающем ключе отчитались перед Думой в том, что война по воле императора будет доведена до победы. Депутаты тепло встретили обоих министров, а Милюков, взяв слово, по-своему истолковал их речи: «Военный и морской министры – на стороне Государственной Думы и народа». После заседания Шуваев, подойдя к Милюкову, пожал ему руку и сказал: «Благодарю вас».

П.Н. Милюков (сидит второй справа) с товарищами по Государственной Думе во время поездки парламентской делегации за границу. 1916 год

Данный эпизод, о котором стало известно Александре Федоровне, возмутил императрицу. Она сочла, что «Шуваев поступил хуже всех», и просила мужа заменить его на министерском посту генералом Михаилом Беляевым – «настоящим джентльменом». Царь исполнил просьбу жены: назначение Беляева состоялось в начале 1917 года.

В-третьих, «министерская чехарда» приобрела еще более спонтанный и хаотичный характер. Судьба Штюрмера была предрешена. Несмотря на все попытки Александры Федоровны сохранить на посту председателя Совета министров «такого преданного, честного, верного человека», Николай II был вынужден уволить государственного деятеля, к которому «никто не имеет доверия». Но выбор преемников оказался довольно скудным и в результате неудачным. Александр Трепов, назначенный премьером 10 ноября 1916 года, находился в непрерывном конфликте как с Думой, так и с императрицей, демонстративно отказавшей ему в доверии за враждебное отношение к близким ей Григорию Распутину и Александру Протопопову . За полтора месяца пребывания у руля Трепов неоднократно просил об отставке, пока наконец не получил ее. Новым (как выяснилось вскоре, последним) председателем Совета министров Российской империи, согласно выбору императрицы, в конце 1916 года стал князь Николай Голицын – пожилой и заурядный сановник. Никогда ранее он не занимал высоких постов и не имел необходимого опыта, но был во всем лоялен царской чете. Милюков считал премьера Голицына «полным ничтожеством в политическом отношении», а его двухмесячное пребывание во главе правительства впоследствии окрестил не иначе как «самоликвидацией старой власти».

В-четвертых, патовая ситуация, чреватая крушением всей системы управления, сложилась в ключевом ведомстве, ответственном за внутреннюю политику империи. Министр внутренних дел Александр Протопопов был полностью дискредитирован в глазах общественности и лишился доверия царя. Николай II отмечал его несостоятельность, элементарную неспособность «держаться определенного мнения» и с грустью писал жене, что «рискованно оставлять в руках такого человека Мин[истерство] внут[ренних] дел в такие времена!». Однако Александра Федоровна категорически возражала против увольнения Протопопова, который, как утверждала императрица, «будет на месте», «все наладит» и уже дал «стране» почувствовать свою «твердую руку». В итоге Протопопов был оставлен на посту только из опасения, что его уход будет воспринят «как полная капитуляция» перед Прогрессивным блоком и побудит оппозицию к началу нового «штурма власти».

В решающие дни февраля 1917 года, когда судьба трона во многом зависела от слаженности и эффективности действий подчиненных министра внутренних дел, последние не проявили ни того ни другого. Да и сам Протопопов, вопреки ожиданиям императрицы, так и не повел страну той «твердой рукой», которая смогла бы навести порядок в восставшей столице.

Наконец, громким отголоском речи Милюкова «Глупость или измена?» явилось убийство Распутина, олицетворявшего собой «влияние темных безответственных сил» и бесконечную «министерскую чехарду», в петербургском особняке князей Юсуповых в ночь с 16 на 17 декабря 1916 года. Но убийство «отца Григория», вопреки расчетам высокопоставленных организаторов и участников покушения, лишь усугубило ситуацию, привело к новой волне отставок и беспрецедентному падению престижа правящих верхов императорской России. Да и сам Милюков, назвавший это злодеяние «безобразной драмой», был далек от его одобрения. «Ничего» не меняя по существу, оно к тому же еще больше озлобляло «русского мужика». Народную молву о «мужике», добравшемся «до царских хором – говорить царям правду» и убитом «дворянами», было нетрудно предугадать, равно как и желание «коллективного русского мужика» отомстить всем без разбора «дворянам» за «гибель своего брата».

«Штурмовой сигнал к революции»

В какой-то момент либерал и оппозиционер Милюков, стремившийся всего лишь запугать верховную власть и заставить ее пойти на новые политические уступки, внезапно для себя узнал, что его речь приобрела «репутацию штурмового сигнала к революции». Такая характеристика озадачила его. «Я этого не хотел», – признавался он в мемуарах.

Когда весь последующий ход событий («победа» над премьером Штюрмером, нежелание верховной власти даровать «ответственное» правительство, рост общественной активности, получившая популярность «болтовня» о «дворцовом перевороте» и др.) стал подталкивать Милюкова и руководимую им политическую оппозицию к смелым и решительным действиям, он неожиданно для себя обнаружил, что находится отнюдь не в авангарде начатой им борьбы (или даже «войны»). В особенности после того, как его традиционно более умеренный соратник – правый кадет Василий Маклаков – выступил в кадетском кружке с докладом «о предстоящей революции».

Лидеру кадетской партии вовсе не хотелось «популяризировать» эту тему. Однако и он вскоре был застигнут врасплох, услышав «вполне конкретный вопрос: почему Государственная Дума не берет власть?». Милюков, как ему казалось, проявил находчивость и отшутился: «Приведите мне два полка к Таврическому дворцу – и мы возьмем власть».

Между тем в действительности так оно и вышло – в феврале 1917-го. «Я думал поставить неисполнимое условие, – резюмировал много лет спустя свой рассказ об этом эпизоде бывший лидер бывшей кадетской партии. – На деле я невольно изрек пророчество»…

А уже через девять месяцев после февральских событий – 28 ноября 1917 года – Совет народных комиссаров Российской Советской Республики объявил кадетов партией «врагов народа».

Всеволод Воронин,
доктор исторических наук

МИЛЮКОВ П.Н. Воспоминания. В 2 т. М., 1990
ЧЕРНЯВСКИЙ Г.И., ДУБОВА Л.Л. Милюков. М., 2015 (серия «ЖЗЛ»)

В 2015 году 24 982 россиян решили добровольно уйти из жизни, совершив самоубийство. Причины – от увольнения до измены. Однако они – лишь то, что лежит на поверхности, повод, подтолкнувший человека к роковому шагу. Причина глубже: 99% самоубийц – люди, потерявшие надежду и уверенность. Как не потерять веру в себя, не дать обстоятельствам сломить внутренний стержень, если все кругом рушится?

Почему люди теряют веру в себя?

Вера – это уверенность в невидимом. Вера человека в себя выстраивается годами, начиная с самого раннего детства. Алексей Немов – автор популярного учебника по психологии, отмечает, что уверенность человека формируется социальными институтами:

• семьей;
• дошкольными учреждениями;
• образовательными учреждениями;
• местом работы.

Огромное влияние имеет окружение – верить гораздо проще, если ты уверен в том, что тебя поддержат и помогут, а не сделают «подножку», когда не ожидаешь.

Многие неуверенные люди несут эту неуверенность из детства. «Ты ни на что не годишься», – говорит отец сыну. «Тебе во что бы то ни стало надо похудеть, иначе не будешь нравиться парням!» – поучает мать дочку. И невдомек им, что в 45% случаев комплексы и неуверенность, заложенные в детстве, пройдут с человеком через всю жизнь!

Каждый может назвать много таких примеров из личной жизни. Отсюда правило, которому надо следовать, применяя к себе и воспитывая так детей:

Если постигла неудача, необходимо из нее извлечь урок, найдя положительные стороны, создавая ситуацию успеха.

Это простое правило поможет сохранить уверенность, а последовательно идти к достижению цели, имея позитивный настрой. Однако следует помнить, что вера в себя и самоуверенность – разные вещи. Вера помогает добиваться целей, которые под силу, в то время, как самоуверенность толкает на безрассудные поступки, обреченные на провал.

Как не потерять веру в себя?

Задумайтесь, что может вас «выбить из колеи» и заставить опустить руки? Социологи составили печальный топ-10 событий, которые повлияли на самооценку тех, кто попадал в тиски депрессии:

1. Смерть любимого, близкого человека.
2. Измена брачного спутника, распад семьи.
3. Разочарование в близком человеке.
4. Отсутствие длительное время пары.
5. Потеря работы.
6. Неудача в бизнесе.
7. Крушение надежды на что-то.
8. Невозможность соответствовать чьим-то требованиям.
9. Тяжелая болезнь.
10. Насмешки окружающих.

Эти события «ломают» наших соотечественников, заставляя их потерять веру в себя. Увы, никто от них не застрахован. Более того, миллионы людей по всему миру ежедневно с ними сталкиваются, но не для всех они фатальны. Как удержаться от крушения веры в себя?

На помощь приходят, опять же, психологи: они предлагают следовать простым правилам, которые сформулированы после анализа ситуаций, в которых людям удавалось не просто сохранить положительный настрой, но и выйти победителями, несмотря ни на что!

Знаете ли Вы?

• Наполеон был низкого роста, а его семья испытывала проблемы с деньгами. В связи с этим он постоянно подвергался насмешкам друзей.
• Альберта Эйнштейна учителя считали умственно отсталым, что очень сильно сказалось на его аттестате – он был двоечником.
• Всемирно известная корпорация Sony начинала деятельность с рисоварок. Модель оказалась неудачной, и рис там постоянно подгорал, в связи с чем ее основатель понес огромные убытки.
• Билл Гейтс был отчислен из Гарварда.
• Один из классиков англоязычной литературы Джек Лондон пытался издать свою первую книгу… 600 раз! И все время получал отказы.

Это перечисление можно продолжать бесконечно. Отсюда вывод: неудача – не повод опускать руки, потому что работа над ошибками способна менять людей, выводя аутсайдеров в лидеры. Если даже очень тяжело – будьте уверены: то, что не убивает, делает вас сильнее и увереннее в себе!

Что делать, чтобы сохранить уверенность в себе, несмотря ни на что

• Помните, что ничто не длится вечно

По легенде, на кольце у царя Соломона, славившегося своей мудростью, был выгравирован текст: «Все проходит». Когда совершенно тяжело, и кажется, что вы и ваша личность не стоит ничего – помните, что спады сменяются подъемами!

• Не позволяйте миру на себя давить

Знаете, почему сегодня столько людей, которые преуспевают, но не счастливы? Потому, что они добиваются не того, что нужно им! СМИ делают из человека не личность, а потребителя. И в погоне за благами мы начинаем терять веру в себя.

«Я не могу купить последнюю модификацию айфона», – грустите вы, чувствуя себя неудачником. Ваша соседка Татьяна, имея заветный айфон, грустит о том, что не хватает денег на апартаменты… И все забывают, что основной закон экономики гласит: «Материальные человеческие потребности ненасытимы». Поэтому не привязывайте самооценку к уровню доходов! Не забывайте, что многие великие люди не обладали богатством: Сократ, Диоген, Эминем, Есенин и многие другие. Поэтому богатство никак не может быть показателем ценности для общества!

• Окружайте себя единомышленниками

Не стоит чрезмерно прислушиваться к мнению тех, кто не разделяет ваших идеалов – это обязательно приведет к конфликту с собой и негативно скажется на самооценке.

• Правильно расставляйте приоритеты

Невозможно достигнуть всего и сразу. Поэтому время от времени надо остановиться и подумать: «Чего я хочу добиться? Чем ради этого я могу пожертвовать?».

• Не игнорируйте «работу над ошибками»

Если все уже свершилось – поздно предпринимать что-либо. Но никогда не поздно осознать промахи, чтобы избежать их в дальнейшем.

Эти советы как раз то, что нужно делать, если потерял веру в себя.